Христианская вера и наука

Чарльз ТАКСТОН, Нэнси Р. ПИЭРСИ

Велась ли когда-нибудь война между христианством и наукой?

Большинство из нас выросло с навязанными представлениями о конфликте между наукой и религией. Такие выражения, как “противоборство”, “ожесточенная смертельная вражда”, “Церковь подавляла свирепо кострами и мечом всякое стремление к прогрессу” звучат настолько знакомо, что многие даже и не задумываются над ними. И все же эти представления ошибочны и бытуют в обществе с недавних пор. В течение трех столетий, с начала ХVІ и до конца ХІХ веков, взаимосвязь между верой и наукой была похожа скорее на союз. Ученый той эпохи жил и работал в мире, весьма отличающемся от сегодняшнего. В большинстве случаев он был верующим и не считал, что его научные исследования и его личная религиозность несовместимы. Наоборот, его стремление к изучению чудес природы было порождено религиозными мотивами – он хотел прославить ее Творца. Несмотря на то, что они исследовали физическую реальность, эти люди не были учеными в узком смысле этого слова, а скорее духовниками. Таким было положение особенно в провинциальной Англии, где проповедник-естествоиспытатель был очень распространенным явлением.

Колин Рассел отмечает в своей книге “Взаимодействие между наукой и верой” [1], что представление о постоянной войне между наукой и религией появилось сравнительно недавно и навязывается совсем целенаправленно теми, кто надеется, что в этом столкновении победит наука. К концу ХІХ века в Англии несколько небольших групп ученых объединились под руководством Томаса Хаксли, чтобы отвергнуть культурное и интеллектуальное господство христианства и особенно Англиканской церкви. Они поставили себе целью секуляризовать [*] общество и заменить христианское мировоззрение научным натурализмом, согласно которому существует только природа. Именно в этот период появляется огромная по объему литература, которая должна разоблачить и заклеймить враждебное отношение Церкви к науке в течение веков. Наибольшей злостью отличаются Джон Вильям Дрейпер и Эндрю Диксон Уайт, чьи труды большинство сегодняшних историков оценивают как весьма пристрастные из-за полемического пафоса их авторов. Их книги преследуют только одну цель: показать, насколько пагубно отразилось христианство на развитии науки. Многие посредственные авторы подхватывают их тезисы и повторяют как попугаи одно и то же, навязывая людям миф, что между наукой и христианством будто бы велась жестокая война.

Но еще пока этот образ войны набирает популярность, появляются первые критики. Такие ученые и историки как Альфред Уайтхед и Майкл Фостер приходят к убеждению, что христианство не только не препятствовало научному развитию, но на самом деле поощряло его, а христианская культурная среда, в которой зародилась наука, не была угрозой для нее, а помогла ее появлению.

Тот факт, что христианство было важным союзником научных исследований, не должен ошеломлять нас. В конце концов, современная наука зарождается в культуре, пропитанной христианской верой. Даже одно только это историческое обстоятельство весьма знаменательно. Именно христианская Европа является колыбелью современной науки, которая появилась единственно там и нигде больше. Путем использования чисто прикладных познаний и простых эмпирических методов несколько древних культур – от китайской до арабской – добились более высокого уровня технического и научного развития, чем средневековая Европа. И все же именно христианская Европа стала родиной современной науки как систематической и самокоригирующейся дисциплины. Историк должен спросить себя: почему это так? Почему именно христианство задало рамки, в которых развился новаторский подход к природному миру?

Конечно, наука обязана своим возникновением не только христианской вере, но и многим другим факторам: разрастанию торговли и предпринимательства, техническому прогрессу, появлению таких научных институтов как Королевское общество, все большему распространению периодических изданий и т. д. Все они, однако, являются не столько причинами революции в науке, сколько путями, по которым шел ее прогресс. Что касается глубинных причин, то их, похоже, следует искать в некоем негласно принятом воззрении на природу, чьи главные положения постоянно уточнялись и фиксировались в течение столетий [2].

Библейские принципы научного мышления

“В начале Бог сотворил небо и землю” (Быт. 1:1)

Наука – это изучение природы, которое становится возможным в зависимости от нашего отношения к этой природе. Западная культура заимствовала некоторые фундаментальные предположения об естественном мире из библейских текстов. Прежде всего, согласно библейскому учению природа существует реально. Если это выглядит для вас слишком очевидным, то вспомните, что не в одной и не в двух религиях мир считается иллюзорным. Индуизм, например, считает ежедневный мир вещественных предметов кажимостью (майя). Натуральная философия, которая ставит так низко материальный мир, вряд ли в состоянии вдохновить его внимательное наблюдение и исследование, которые так необходимы для науки. Как подчеркивает профессор богословия Лангдон Гилки, учение о сотворении предполагает, что мир не иллюзорен; он является “царством структур, которые поддаются определению, и реально существующих взаимосвязей. Следовательно, он может быть объектом как научного, так и философского исследования” [3].

“И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма” (Быт. 1:31)

Научное познание основывается не только на метафизических убеждениях, но и на определенных воззрениях о ценности. Ученый должен был прийти к выводу, что природа имеет значительную ценность, что делает ее достойной изучения. Древние греки не разделяли этого убеждения. В античные времена материальный мир часто отождествлялся со злом и хаосом, и поэтому древние смотрели с презрением на все, связанное с материей. Физическим трудом следовало заниматься только рабам, а философы стремились к жизни бездеятельной, в которой они могли бы посвятить себя “высшим вещам”. Многие историки считают, что это было одной из причин того, что греки не создали эмпирической науки, требующей практических наблюдений и экспериментов.

В противовес преобладающей в то время греческой культуре, ранняя Церковь отстаивала взгляд о высокой ценности материального мира [4]. Христианство учит, что мир имеет высокую ценность как творение Божье. В первой главе Книги Бытия несколько раз повторяется радостное восклицание: “И увидел Бог, что все хорошо”. Как подчеркивает английский философ науки Мэри Хесс, “в иудеохристианской традиции никогда не было места идее о том, что материальный мир есть нечто, от чего надо бежать, и что унизительно работать в нем. Материальные вещи следует использовать ради прославления Бога и блага человека”. Вот почему “в христианскую эру в Западной Европе никогда не смотрели пренебрежительно на физический труд. Не существовал класс рабов, обязанный работать, а ремесленники пользовались уважением” [5].

В этом духе Иоганн Кеплер пишет, что “призван Богом” использовать свой талант на поприще астронома. В его записях находим спонтанную молитву: “Благодарю Тебя, Боже и Создатель мой, что Ты мне дал эту радость от Твоего творения и что я наслаждаюсь делами рук Твоих. Вот, я закончил дело, для которого был призван. В него я вложил все таланты, которые Ты предоставил моему духу” [6].

Один из первых химиков, Иоганнес Батиста ван Хельмонт, утверждает, что занятия наукой – это “благой дар”, ниспосланный Богом. Это всеобъемлющее понимание личного призвания ведет к пониманию науки как законного способа служить Богу.

“И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал” (Быт. 2:8)

Согласно библейскому учению природа – нечто хорошее, но она – не Бог. Она ничто иное как творение, а Священное Писание выступает твердо против любого обожествления творения. Языческие религии в целом анимистичны или пантеистичны. Согласно наиболее распространенным разновидностям анимизма вся природа исполнена духов или божеств. По словам богослова Харви Кокса, язычник “живет в заколдованном лесу”. Горные леса и долины, камни и ручьи населены духами, призраками, бесами. Природа кишит богами Солнца, богинями рек и звездными божествами [7]. Пантеизм считает весь мир эманацией божественной сущности.

Библейское учение о сотворении опровергает эти идеи. Уже первые стихи Книги Бытия вступают в резкий контраст с большинством древних религий, отвергая обожествление Солнца, Луны и звезд. Согласно древнему библейскому автору небесные тела не божественны, а просто дают свет и установлены на небе по Божьему плану, как хозяйка дома вечером вешает фонарь над входной дверью. Голландский историк науки Р. Хойкаас определяет этот рассказ как “снятие божественности с природы” [8]. Это исключительно важная предпосылка для развития науки. Если мир населен божествами, то единственно подобающее отношение – бояться их и подчиняться им беспрекословно. В таком случае экспериментальное отношение к природе было бы богохульством. По словам химика Роберта Бойля, жившего в ХVІІ веке, склонность воспринимать природу как нечто священное всегда “действовала обескураживающе и препятствовала науке” [9]. Наука не сводится только к исследовательскому методу; она начинается с интеллектуального отношения к природному миру. Как отмечает Кокс, “сколь бы развита ни была способность той или иной цивилизации наблюдать, какими бы усовершенствованными измерительными приборами она ни располагала, реальный научный прогресс невозможен, пока человек не взглянет на природу без страха” [10]. Монотеизм Библии очищает природу от присутствия божеств и дает человеку свободу радоваться ей и изучать ее без страхопочитания. Только когда мир перестает быть объектом поклонения, он может превратиться в объект исследования.

“Господь, Бог наш, Господь един” (Втор. 6:4)

Но для того чтобы сделаться объектом изучения, мир должен рассматриваться как место, в котором события происходят по предсказуемому, надежному способу. Это понимание также унаследовано от христианства. Согласно языческим религиям, существует множество имманентных божеств, в то время как для христианства есть только один трансцендентный Творец, создавший единую, целостную Вселенную.

В этом духе биохимик Мелвин Кальвин, Нобелевский лауреат, рассуждает об основополагающем для науки убеждении, что Вселенная подчиняется строгому порядку. Он говорит: “Я пытаюсь установить, откуда произошло это убеждение. Оно, по-видимому, коренится в одной основной идее, провозглашенной впервые в западном мире древними иудеями 2000-3000 лет тому назад: идее, что Вселенная подвластна одному единому Богу, а не порождена капризами множества богов, каждый из которых имеет свои владения и распоряжается в них согласно собственным законам. Это монотеистическое воззрение, думаю, составляет историческую основу современной науки” [11].

Разумеется, идея о порядке в природе основывается не только на существовании одного единственного Бога, но и на характере этого Бога. Бог, Который открывается нам в Библии, верен и заслуживает доверия; следовательно, Его творение тоже должно быть надежным. Томас Дэр поясняет: “Будучи творением Бога, на Которого можно рассчитывать и Которому можно верить, природа отличается упорядоченностью, закономерностью и надежностью. Она понятна для ума и доступна для изучения. В ней мы наблюдаем познаваемый порядок” [12].

Дело Коперника – исторический пример такой научной логики. Коперник пишет, что в поисках космологической модели, которая бы превосходила космологию Аристотеля и Птолемея, он в начале обратился к трудам других философов древности. Но при этом он установил, что между ними были серьезные разногласия относительно устройства Вселенной. Коперник признается, что эта несовместимость смутила его, так как он знал, что Вселенная “создана для нас Творцом порядка и верховного блага”. Так в своей научной деятельности Коперник взялся за создание лучшей космологии, которая, по словам богослова Кристофера Кайзера, “должна была подтвердить упорядоченность, единство и симметрию, подобающие Божьему творению” [13].

Другой исторический пример мы находим в биологии ХVІІІ в., когда знания о новых формах жизни нарастали с ошеломляющей скоростью и грозили подорвать убеждение в том, что мир организмов подчиняется строгому порядку. Вот как зоолог Эрнст Майер описывает растерянность среди естествоиспытателей того времени: “Стоя перед почти хаотическими грудами новых биологических видов, человек не мог не спросить себя: “Где же та гармония в природе, о которой грезит каждый естествоиспытатель? Каким законам подчинено это многообразие? Какому замыслу следовал Отец всех вещей, когда творил малые и большие твари?”

Но даже перед лицом кажущегося хаоса люди, которые были убеждены в правоте учения о Сотворении, не поколебались в своей вере в божественный план. “В эпоху, когда естественное богословие оказывало сильное влияние на общество – пишет Майер, – никто не мог допустить мысли, что многообразие организмов совершенно лишено гармонии или разумного порядка, а является плодом лишь “случайности”. Эта упорная вера вдохнула естествоиспытателям надежду, что они могут раскрыть “план Сотворения” [14]. Они были убеждены в том, что так как Бог сотворил мир, то установленный Им порядок все когда-нибудь поддастся разгадке.

“Вот заповеди, постановления и законы, которым повелел Господь, Бог ваш…” (Втор. 6:1)

Вера, что Вселенная подчиняется определенному порядку, находит обобщенное выражение в представлении о природных законах. Выражение “законы природы” настолько знакомо современному человеку, что мы обыкновенно не замечаем его уникальности. Но люди, жившие в языческой культурной среде, считали природу живым существом, направляемым таинственными силами, и поэтому вряд ли бы приняли убеждение, что все, что совершается в природе, подчиняется определенным законам и познаваемо.

Историк А. Р. Холл отмечает, что понятие природного закона было неизвестно в Азии и в древнем западном мире. Он подчеркивает, что это воззрение зародилось только в Средние века и привело к “существенному различию” от всего, во что верили до тех пор. В основе этого “различия” по Холлу лежит библейское учение о Творце. Употребление слова “закон” по отношению к природным явлениям “было бы непонятным в античные времена, в то время как оно вписывается полностью в иудео-христианскую веру в единого Бога, Который является и Творцом, и Законодателем” [15]. Библейский Бог – это тот божественный Законодатель, Который управляет природой через Свои законы, установленные с самого начала. Это убеждение, например, мы находим в трудах математика и философа ХVІІ в. Рене Декарта, по которому математические законы, которые наука стремится открыть, установлены Богом – точно так, как царь определяет законы в своем царстве.

Как говорит историк Карл Беккер: “Богословы подчеркивают, что раз Бог – это благо и разум, то Его творение тоже должно быть благим и разумным, даже если это не так очевидно для ограниченного ума. Так божественный замысел в природе извлечен а priori из предполагаемых атрибутов Творца”. Беккер приходит к выводу, что идея о том, что существует природный закон, почерпана не из наблюдения, а предопытно – из веры в библейского Бога [16].

“Бог сотворил небеса премудро; сотворил солнце – для управления днем; луну и звезды – для управления ночью” (по Пс. 135:2-9)

Одна из самых примечательных черт современной науки – ее математизация. В основе этого процесса лежит убеждение, что природа не только подчинена определенным законам, но и что эти законы можно выразить точными математическими формулами. Историки считают, что и это убеждение коренится в библейском учении о Сотворении.

Библейский Бог создает Вселенную ex nihilo, т.е. из ничего и следовательно имеет полную власть над нею. Таким образом, Вселенная в своем сущностном устройстве именно такова, какой Бог хотел, чтобы она была. Это представление было чуждо древнему миру. Во всех других античных религиях Сотворение мира начинается с некоторой предсуществующей субстанции, обладающей собственной природой. Поэтому создатель не абсолютен и не располагает свободой творить мир всецело по собственной воле. В древнегреческой философии, например, мир состоит из вечной материи. Согласно платоновскому мифу о сотворении создатель (Демиург) – низшее божество, которое не творит из ничего, а просто вкладывает мысль (идеи) в лишенную разума материю. Но даже и это его достижение несовершенно, поскольку материя не поддается легко вмешательству и оказывает сопротивление разумному устройству, которое ей придают идеи. Короче говоря, как отмечает Хойкаас, демиург – это творец со связанными руками, и притом в двух отношениях: “Он вынужден следовать не собственному замыслу, а модели вечных идей; далее, он должен оставить отпечаток идей на хаотической и непокорной материи, которую не он сам создал” [17].

По словам историка Дэдли Шапиэра, греческая мысль полагает, что в физическом мире “есть один по сути иррациональный элемент: в нем ничего не поддается точному описанию разума и в частности путем математических понятий и законов” [18].

В противоположность этому воззрению христианское учение о Сотворении ex nihilo (из ничего) отвергает представление о некоей предсуществующей субстанции с вечными свойствами, которая ограничивала бы возможные Божьи действия. Бог создает мир всецело по Своей собственной воле. Для сторонника платонизма, если некая закрытая линия в природе не является идеальной окружностью, то причина этого в том, что природа лишь отчасти уподобляется геометрическим идеям. Христианин же полагает, что если бы Бог желал, чтобы данная линия была окружностью, то Он сотворил бы ее именно такой. Если это не так, то Бог вероятно имел в виду что-то иное: например эллипс. Ученый-христианин уверен, что перед ним стоит нечто вполне определенное, а не просто случайное отклонение от идеального первообраза.

Изумительный пример этого находим в трудах Кеплера, который боролся годами с небольшой разницей в восемь минут между наблюдаемыми и вычисленными видимыми положениями планеты Марс. Эта небольшая неточность в конце концов заставила его отказаться от предположения, что планетные орбиты представляют собой окружности, и постулировать, что они эллиптичны. Если бы Кеплер не придерживался убеждения, что все в природе строго определено, то вряд ли бы он так мучился над небольшой разницей между теорией и наблюдениями и отверг бы традиционный взгляд о круговых орбитах, бытовавший две тысячелетия. Ученый говорит с благодарностью об этих восьми минутах как о “даре Божьем”.

Итак, приложение геометрии и математики в исследовании физического движения основано на христианском учении о сотворении ex nihilo. Раз Бог всемогущ, то материя не может противиться Его воле. Как выражается физик Карл Фридрих фон Вайцзеккер: “Материю с точки зрения платоников надо “превозмочь” разумом, она не подчиняется в точности математическим законам. Но материя, которую Бог создал из ничего, следует строго правилам, установленным Творцом. В этом отношении я называю современную науку наследием – чтобы не сказать порождением – христианства” [19].

Этот довод сформулиран в наиболее сжатом виде историком Р. Дж. Коллингвудом: “Возможность того, что математика может быть также и прикладной дисциплиной, отражает христианское убеждение, что природа является творением всемогущего Бога” [20].

“И Бог создал человека по Своему образу” (Быт. 1:27)

Наука не выиграла бы ничего из веры, что природа подчинена разумному порядку, если бы не сопутствующее ей убеждение, что человек способен открыть этот порядок. Как подчеркивает Айзли, в историческом плане наука ведет свое начало из “ясного убеждения, что во Вселенной есть порядок и что этот порядок может быть истолкован посредством рационального размышления” [21]. Второе утверждение не менее важно, чем первое. Оно означает, что наука не может развиваться без гносеологии, или теории познания, которая бы гарантировала, что человеский ум обладает необходимыми качествами для того, чтобы достичь истинного познания о мире. С исторической точки зрения этот постулат происходит из учения, что человек создан по образу и подобию Божьему.

Сравнение различных культур поможет нам разобраться в проблеме. В своей книге “Большая традиция” исследователь китайской культуры Джозеф Нидэм задается вопросом почему китайцы так и не создали современную науку. Причина, полагает он, в том, что они не верили в разумный порядок в природе, ни в способность человека разгадать этот порядок, если он существует. По словам Нидэма, “отсутствует убежденность, что код природных законов может быть разгадан и прочитан, ибо нет уверенности, что некое более разумное, чем мы, божественное Существо вообще создало такой код, который поддавался бы разгадке”.

Китайцы все же ощущают присутствие некоего порядка в природе, но считают его внутренне присущей ей необходимостью, которая непостижима для человеческого ума. “Это не порядок, установленный разумным личным существом”, поясняет Нидэм, “и поэтому нет гарантий, что другие разумные существа будут способны выразить на своем земном языке изначальный божественный кодекс законов, сформулированный с самого начала” [22]. В отличие от Китая, в Европе такая “гарантия” существует – здесь господствует убеждение, что разумный Творец сотворил как мир, так и “другие разумные существа”. По словам Кайзера, в человеке заложена та же самая рациональность, с которой Бог выстроил Свое творение, и именно поэтому он способен понять Его порядок. Короче говоря, мир природы понятен нам, ибо “тот же Логос, Который отвечает за порядок в нем, отражен и в человеческом разуме” [23].

Пол Кохер пишет, что согласно всеобщему убеждению эпохи королевы Елизаветы, естествознание – это дар Божий человеку. Это, однако, не значит, что наука вложена в готовом виде в человеческий разум – скорее Бог создал человека способным наблюдать и рассуждать, что позволяет ему накапливать достоверные знания о природе. Уверенность в человеческом разуме до известной степени смягчена учением о Грехопадении, по которому разум затуманен грехом и склонен допускать ошибки и искривленные представления. Но в общих чертах именно христианская вера лежит в основе убеждения, что человек одарен способностью познавать истину. По словам Кохера, теория познания, негласно принятая учеными той эпохи, “основывалась на вере в то, что Бог, Который поселил человека на земле, не потратил впустую Свои силы и не стал бы смеяться над нами, оставляя нас слепыми и глухими для подлинной природы окружающего нас мира” [24].

“Восхотев, родил Он нас словом истины…” (Иак. 1:18)

В ХІІІ вeке Фома Аквинский встраивает аристотелизм в христианское богословие, создавая гибридную философскую систему, названную впоследствии схоластикой. Схоластики дают новое толкование миру форм [**], определяя их как промысел Божий в природе, вложенный в нее еще при сотворении. В рамках христианского мировоззрения формы являются сотворенными Богом силами, которые действует как Его посланники или наместники и вносят порядок в природу. Так образом, не опыт, а интеллектуальная интуиция продолжает играть главную роль н науке. Экспериментальной науке приходилось ждать, пока аристотелизм не начал терять свое влияние.

Этот процесс, в свою очередь, начинается тогда, когда некоторые христианские мыслители бросают критический взгляд на аристотелевскую концепцию форм. Согласно им она ставит границы перед творческой деятельностью Бога – словно Бог должен был считаться с предварительно заданными свойствами материи. Например, некоторые христианские сторонники аристотелизма утверждали, что – из-за присущего ей закона разумной необходимости – “природа” небес предполагает круговое движение звезд и планет, из чего получается, что Божья десница ограничена внутренней необходимостью, присущей структуре вещей. В 1277 г. епископ Парижа Этьен Тампье осуждает несколько тезисов, извлеченных из аристотелизма, а именно: что Бог не допускает никакого другого движения планет, кроме кругового; что Он не может создать пустоту; и многие другие. Акт 1277 г. помог зарождению нового течения в богословии, известного как волюнтаризм, по которому Божья власть и мощь безграничны. Согласно волюнтаризму природные законы – это не формы, присущие изначально материи, а божественные повеления, данные ей извне. Волюнтаристы настаивают, что структура и само бытие Вселенной не проистекают из разумной необходимости, а зависят от свободной и трансцедентной воли Божьей.

Волюнтаристы выступают именно против такого представления о необходимости, которое бы накладывало ограничения даже на Самого Бога. В противовес этому они подчеркивают, что Бог всемогущ и располагает свободой сотворить мир в согласии со Своими собственными целями и путем собственных суверенных повелений. В качестве исторического примера можно указать на Ван Хельмонта, одного из первых химиков, который недвусмысленно выступил против аристотелевского представления о первопричине и отождествил природный закон с божественным повелением. Вот что пишет он: “Верю, что природа – это Божье веление, согласно которому любая вещь есть то, что она есть, и в котором любое становление или действие происходит по Божьему велению” [25].

Робeрт Бойль тоже высказывает приверженность положениям волюнтаристического богословия, когда говорит о Боге как о “свободном Законодателе, установившем законы движения”, и отмечает, что последние “зависят всецело от Его воли” [26]. И Исаак Ньютон был сторонником волюнтаризма, как видно из следующей цитаты из его неизданной рукописи: “Мир мог быть и иным (ибо не исключено, что есть миры, устроенные иным образом). Он таков, каков есть, не по необходимости, а в результате свободного решения воли” [27].

Наука обязана многим волюнтаристическому богословию – особенно ценен его вклад для возникновения и утверждения экспериментального метода. Раз мир сотворен согласно свободной воле Божьей, а не в силу логической необходимости, то мы не можем опознать его путем логической дедукции. Скорее нам надо выйти наружу и смотреть, наблюдать и экспериментировать. Как объясняет Барбер: “Мир подчинен порядку и предсказуем, так как Бог не руководствуется капризами и на Него можно рассчитывать. В то же время мир следует исследовать путем наблюдений, а не через рациональную дедукцию, так как Бог свободен и не был вынужден создавать какой-то определенный вид вселенной” [28].

И согласно Копернику “законы природы не присущи ей изначально и не могут быть выведены путем дедукции a priori – скорее они установлены свободно Богом” и могут быть опознаны только a posteriori, путем эмпирического исследования [29].

Как видим, убждение, что мир подчиняется порядку, который не присущ ему изначально, а дан извне, становится мощным доводом в пользу экспериментального подхода в науке. По словам историка Джона Хедли Брука, “если природа в своих проявлениях отражает свободное вмешательство божественной воли, то единственный способ открыть и познать их – это эмпирическое исследование. Здесь кабинетная наука, основанная на предположениях о том, как Богу следовало построить мир, недопустима” [30]. Наука должна идти по пути наблюдения и эксперимента.

“Как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших” (Ис. 55:9)

Богослов Томас Торренс обясняет: “Зависимость творения, как оно обусловлено Богом, связано неразрывно с его упорядоченностью, так как оно является плодом не только Его всемогущей воли, но и Его вечного разума” [31]. Мир не обладает собственной изначальной, внутренне присущей разумностью, но несмотря на это, он познаваем, ибо отражает Божий разум. Но так как мы говорим о Божьем, а не о нашем разуме, то мы не всегда способны предугадать, как он проявится в творении. Как отмечает Джон Бейли, “хотя все в природе следует разумной модели и следовательно в принципе может быть понято нами, мы не можем знать предварительно, какая именно модель будет избрана” [32]. Вот почему мы обязаны наблюдать природу и ее проявления. Надо рассматривать, чтобы увидеть.

Так мы снова приходим к пониманию того, что наука должна быть экспериментальной. Прекрасный исторический пример тому – Галилео Галилей. Он не придерживался научных методов своего времени и не вопрошал себя, “разумно” ли принять, что пятикилограмовая тяжесть падет на землю скорее, чем полукилограммовая, поскольку таковой будто бы является “природа” тяжести. Вместо этого Галилей бросил с наклонной башни в Пизе два шара и наблюдал, что произойдет. Он настаивал на том, что мы не можем узнать наперед мысли Бога, а должны выйти наружу и рассмотреть мир, который Он сотворил [33].

Роджер Коутс высказывает этот довод наиболее ясным способом: “Кто достаточно самонадеян, чтобы считать, что может открыть истинные принципы физики и природные законы только силою ума и внутреннего света своего разума, тот вероятно полагает, что именно он, эта окаянная тварь, может учить нас, как поступать лучше всего”. Итак, христианское убеждение, что Божьи пути выше наших и не таковы, как наши пути, было еще одним мощным источником вдохновения для нового экспериментального подхода в науке.

“Слава Его наполняет всю землю” (Ис. 6:3); “Рука Бога нашего для всех прибегающих к Нему есть благодеющая” (Ездр. 8:22)

Как мы все знаем, современная наука – мать современной техники. И все же переход от науки к технике был обусловлен принятием определенных предположений относительно мира. Необходимо было выстроить систему убеждений, которые оправдывали бы деятельное вмешательство в естественные процессы во имя целей, которые ставит себе человечество.

Библейская концепция начинает с трансцендентного Бога и сотворения человека по Его образу. Люди выказывают существенное родство не с природой, а с Богом. Поэтому человеческий разум способен подняться над природой и рассматривать ее как объект. Человек становится активным по отношению к природе. Люди не только считаются с ее законами, но и располагают свободой направлять ее и овладевать ей – как теоретически, посредством математических формул, так и на практике, посредством опытов [34]. Таким образом, христианство предоставило одновременно интеллектуальную рамку и внутренние побуждения для развития техники. Если сослаться на любимое изречение ранных ученых, цель науки – служить прославлению Бога и помогать благу человечества.

Христиане находят библейские доводы в пользу активного использования природы в рассказе о Сотворении. Согласно Быт. 1:28 Бог дал людям определенную власть над землей. Эта власть понимается не как разрешение на безоглядную эксплуатацию природы, а как ответственность человека, призванного облагораживать ее, заботиться о ней, впрягать ее силы для всеобщего блага. Из Книги Бытия мы узнаем еще, что Бог приводит животных к Адаму, чтобы тот дал им имена (2:19-20). В древнееврейском языке “дать имя кому-нибудь” является идиоматическим выражением, означающем “приобрести власть над кем-нибудь”; таким образом, этот библейский текст поддерживает концепцию власти человека над природой. Кроме того, с точки зрения еврейского мышления имя чего-либо должно выражать его сущность, его природу. Следовательно, для того чтобы дать имена животным, нужно провести внимательное исследование и определить, чем они являются – задача, которая требует подробного наблюдения, описания и классификации. Так еще в Книге Бытия мы находим божественное оправдание изучения и анализа природы. Постепенно на науку начинают смотреть как на одну из сторон “культурного мандата христианина”, т.е. как на его долг изучать и развивать силы творения посредством человеческой культуры. Джон Коттон, священнослужитель, переселившийся в Америку, пишет в 1654 году: “Изучение природы, естественного хода и приложений всех Божьих творений – это долг, ниспосланный нам Богом” [35].

Раттанзи подчеркивает, что принципы христианството поощрили людей посвятить себя изучению Божьей “Книги природы” в качестве дополнения к изучению Книги слова Божия. Они вменили им религиозной обязанностью поставить это изучение на службу двух неразривно связанных целей: прославления Бога и благоденствия ближнего [36].

“Благоденствие ближнего” – цель, которая оправдывает не только науку, но и развитие техники. Ранние ученые рассматривали технику как средство преодоления разрушительных последствий проклятия, описанных в 3 главе Книги Бытия. Как отмечает и Френсис Бэкон, “из-за грехопадения человек утратил не только свою непорочность, но и власть над творением”. И все же “еще в этой жизни эти две утраты могут быть до известной степени компенсированы: первую через религию и веру, а вторую – с помощью ремесел и наук”. Используя науку для возврата своей власти над творением, люди в какой-то мере облегчают страдания, постигшие их из-за грехопадения.

Итак, ранняя наука была проникнута религиозной озабоченностью о бедных и больных и человеколюбивыми усилиями облегчить изнурительный труд. Как объясняет историк Лин Уайт, “духовный эгалитаризм” библейской религии “придает бесконечную ценность даже самому пропащему человеку, ибо и он – дитя Божие” – убеждение, которое ведет к човеколюбивым усилиям вытащить таких людей из грязи. Библейская вера порождает “религиозное стремление заменить человеческую силу машиной, когда необходимое движение настолько однообразно и изнурительно, что кажется недостойным для Божьего чада” [37]. Представление, что условия жизни могут быть улучшены, сама по себе революционна и коренится в библейском учении.

Будет полезным обобщить все сказанное изложением Джона Хедли Брука способов, которыми христианство повлияло на развитие науки. Во-первых, христианское учение было предпосылкой для стремления к научным познаниям (например, убеждение в закономерности природы происходит из веры, что мир сотворен разумным Богом). Во-вторых, христианское учение оправдывает науку (например, наука рассматривается как средство облегчения трудностей и страданий). В-третьих, христианское учение дает мотивы для научной деятельности (например, она должна выявить славу и мудрость Творца). И в-четвертых, христианство сыграло существенную роль в утверждении научной методологии (например, волюнтаристическое богословие обосновывает эмпирический подход) [38].

Согласно профессиональным историкам распространенное представление о войне между верой и наукой теряет свои позиции. Вместо этого все чаще можно услышать признание, что христианството помогло во многих отношениях для развития современной науки.

[*] Секуляризм: основная характеристика модерной мысли и культуры, выражающаяся в вытеснении религиозности на задний план и утверждении светских ценностей. – Прим. ред.

[**] Важно помнить, что для Аристотеля форма не означает “очертание” или “внешний вид”, а “внутренне присущая цель”. – Прим. ред.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Russell, Colin. Cross-Currents: Interactions Between Science and Faith. Grand Rapids, Eerdmans, 1985, pp. 190-196.

[2] Понятие “научной революции” (вернее ее начала – прим. ред.) охватывает приблизительно эпоху от Коперника до Ньютона. Некоторые историки возражают, что термин “революция” неподходящ для зарождения современной науки, так как этот процесс не был ни внезапным, ни сопровождался насилием. Мы употребляем это понятие только в смысле того, что некоторые философские концепции (например, космология Аристотеля) были отвергнуты и вытеснены другими. (Первая научная революция связывается с периодом господства ньютоновской классической физики, а вторая – с созданием эйнштейновской теории относительности и квантовой механики – прим. ред.)

[3] Gilkey, Langdon. Maker of Heaven and Earth: The Christian Doctrine of Creation in the Light of Modern Knowledge. New York, University Press of America, 1959, p. 132.

[4] По словам Томаса Торренса “христианское понимание ценности и единства физической Вселенной… сыграло неизмеримую роль в деле преображения античното мировоззрения. Оно подорвало концепции платонизма и аристотелизма, по которым материя… служит источником хаоса во Вселенной. Кроме того, христианство отвергло полностью пессимистическое воззрение на природу, зародившееся в некоторых дуалистических сектах, таких как манихейство и гностицизм, и так возвысило физическую реальность во Вселенной как достойную серьезного научного внимания”. См. Torrance, Thomas. Divine and Contingent Order. Oxford, Oxford University Press, 1981, p. 67.

[5] Hesse, Mary. Science and Human Imagination: Aspects of History and Logic of Physical Science. New York, Philosophical Library, 1955, pp. 42–43.

[6] Цит. по Klaaren, Eugene M. Religious Origins of Modern Science. Grand Rapids, Eerdmans, 1977, p. 41.

[7] Cox, Harvey. The Secular City. Toronto, Macmillan, 1966, pp. 19–21.

[8] Hooykaas, R. Religion and Rise of Modern Science. Grand Rapids, Eerdmans, 1972, p. 17.

[9] Klaaren, Eugene M. Religious Origin of Modern Science, Grand Rapids, Eerdmans, 1977, p. 150.

[10] Cox, Harvey. Op. cit., p. 21.

[11] Calvin, Melvin. Chemical Evolution. Oxford, Clarendon Press, 1969, p. 258.

[12] Derr, Thomas Sieger. Ecology and Human Need. Philadelphia, Westminster Press, 1975, p. 26.

[13] Kaiser, Christopher. Creation and the History of Science, Grand Rapids, Eerdmans, p. 109.

[14] Mayеr, Ernst. The Growth of Biological Thought. Cambridge, Harvard University Press, 1982, p. 199. Из этих цитат можно остаться с впечатлением, что Майер – сторонник естественного богословия. В действительности его мировоззрение представляет собой чисто материалистическую разновидность эволюционизма.

[15] Hall, A.R. The Scientific Revolution, 1500–1800: The Formation of the Modern Scientific Attitude. Boston, Beacon Press, 1954, pp. 171–172. Как поясняют некоторые историки науки, “природные законы рассматривались как подлинные законы или повеления Всевышнего, которым мы подчиняемся полностью, не имея никакой возможности сопротивляться”.

[16] Becker, Carl. The Heavenly City of the Eighteenth-Century Philosophers. New Heaven, Yale University Press, 1932, p. 55.

[17] Hooykaas, R. Op.cit., pp. 3–4.

[18] Shapere, Dudley. Galileo: A Philosophical Study. Chicago, University of Chicago Press, 1974, pp. 134–136.

[19] Von Weizsacker, C. F. The Relevance of Science. New York, Harper and Row, 1964, p. 163.

[20] Collingwood, R. G. An Essay on Metaphysics. London, Oxford University Press, 1940, pp. 253-257.

[21] Eiseley, Loren. Op. cit., p. 62.

[22] Needham, Joseph. The Grand Tradition: Science and Society in East and West. Toronto, University of Toronto Press, 1969, p. 327.

[23] Kaiser, Christopher. Op. cit., pp. 10, 121.

[24] Kocher, Paul. Science and Religion in Elizabethan England. San Marino, Huntington Library, 1953, p. 32.

[25] Цит. по Kaiser, Christopher. Op. cit., p. 154.

[26] Пространное обсуждение Роберта Бойля и его убеждений можно найти в Klaaren, Eugene M. Op. cit., pp. 135, 139, 151, откуда взяты и цитаты.

[27] Цит. по Davis, Edward B. Science and Christian Belief, 3N 1, p. 117.

[28] Barbour, Ian. Issues in Science and Religion. New York, Harper and Row, Harper Torchbooks, 1966, p. 379.

[29] Kaiser, Christopher. Op. cit., p. 110.

[30] Brooke, John Hedley. Science and Religion: Some Historical Perspectives. Cambridge, Cambridge University Press, 1991, pp. 139-140.

[31] Torrance, Thomas. Op. cit., p. 109.

[32] Baillie, John. Christianity in an Age of Science. London, Lutterworth Press, 1953, p. 17.

[33] Некоторые ученые считают, что история Галилея и наклонной башни в Пизе вымышлена или что в лучшем случае речь идет о “мысленном эксперименте”, проведенном только теоретически. Другие склонны считать ее действительной. В любом случае ясно одно: Галилей придерживался мнения, что чисто рациональным путем мы не можем постичь определенное Богом поведение объектов и поэтому должны наблюдать их реальное проявление.

[34] Klaaren, Eugene M. Op. cit., p. 15.

[35] Цит. по Mason, Stephen F. Op. cit., pp. 177, 178.

[36] Rattansi, P. M. The Social Interpretation of Science in the Seventeenth Century. Cambridge, Cambridge University Press, 1972, pp. 2-3.

[37] White, Linn. What Accelerated Technological Progress in the Western Middle Ages? New York, Basic Books, pp. 290-291.

[38] Brooke, John Hedley. Op. cit., pp. 19-33. Брук упоминает и пятый способ, которым христианство оказало влияние на науку – оно сыграло созидательную роль в оформлении теории (так, к примеру, Джон Рей и Карл Линней пользуются языком 1 главы Книги Бытия, чтобы дать определение биологическому виду).

Из книги “Душа науки”, изд. “Нов човек”, София, 2001.

Материал опубликован с известной обработкой и сокращениями. Редактор В. Велчев.

Теистическая эволюция и православное богословие

Каково мнение Библии и святых отцов Церкви по ряду научных и морально-этических проблем современности, таких как сотворение или эволюция, клонирование, аборты и пр.? К сожалению, большая часть христиан превратно толкуют вышеуказанные авторитеты в целях их приспособления к некоторым синкретическим взглядам, которые как будто примиряют светское понимание и божественные заповеди [1]. Но что говорит св. Иаков (брат Господень) в своем послании: “Прелюбодеи и прелюбодейцы! не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу” (Иак. 4:4).

В этой статье мы остановимся на следствиях так называемого теистическо-эволюционного учения, согласно которому Бог программировал развитие материи по восходящей линии – от простого к сложному, от мертвото к живому, от низших форм к высшим формам жизни. Наиболее известными сторонниками этого взгляда являются Г. Альтнер, К. Ф. фон Вeйцзекер, И. Илиес, Х. Рорбах и др. Наибольшую заслугу в формулировании „христианского эволюционизма“ имеет французский священник-иезуит, палеонтолог и философ Тейяр де Шарден (1881 – 1955). Он рассматривает развитие Вселенной как процесс „космогенезиса“, который, однако, сводит к эволюции духа, давая последней телеологическое толкование. По его мнению, возможности развития духа за счет усложнения организма отдельного индивида были исчерпаны с возникновением человека и дальнейший процесс должен был осуществляться на „коллективной“ основе. Де Шарден считает науку „верховным актом коллективного видения” и рассматривает ее как разновидность религиозного отношения к действительности, в результате чего эволюция ускоряется.

Но сотворение, описанное в первой главе Библии, является полностью сверхъестественным процессом, в то время как эволюция протекает в полном согласии с природными законами. По словам некоторых авторов, „теистический эволюционист пытаегся усидеть одновременно на двух лошадях, которые скачут в противоположных направлениях“. Современная официальная позиция Ватикана состоит в признании этого беспринципного синтеза натуральной философии и традиционного христианского богословия как научного объяснения сотворения. К сожалению и многие православные ученые и теологи стали разделять или приближаться к этому либеральному взгляду. Здесь можно указать на русских профессоров И. М. Андреева, архиепископа Михаила (Мудьюгина), прот. Василия Зеньковского, сербских богословов прот. Стефана Ляшевского и проф. Лазаря Милина, видного румынского священника Димитру Станилое и др.

Как уже было отмечено, согласно этому взгляду, Бог создал материю и поставил основы закономерностей, ведущих к ее структуризации в небесные системы, живые организмы и в конце концов в разумного человека. В наиболее общем виде это может произойти двумя способами: 1) посредством механизмов эволюционных процессов по Дарвину; 2) посредством некоторых распоряжающих отношений, которые спонтанно организуют мир (т.е. эволюции синергетического типа).

Первый вариант. Модель Дарвина может быть применена как для неживой, так и для живой природы. Представим себе, что имеем бесконечное множество отдельных вселенных. Материя в каждой из них непрерывно движется и изменяется, а естественный отбор сохраняет то, что достигает устойчивого динамического равновесия. Тогда в огромном количестве неорганизованных небесных систем найдется такая, в которой космические тела находятся в чудесной гармонии. Если имеется достаточное их количество, то можно предположить, что среди них найдутся и планеты с подходящими условиями для жизни. Предположим, что на некоторых из них появятся и живые организмы (в множестве переходных форм найдутся и устойчивые виды). А на еще более малых количествах небесных тел эволюция приведет к появлению и развитию интеллигентных существ.[2]

Здесь возникают следующие возражения. Во-первых, где в Библии описано, что Бог создал такой огромный океан хаоса, чтобы там случайно могли возникнуть маленькие островки порядка? Во-вторых, почему отсутствуют промежуточные звенья, как в палеонтологических находках, так и среди современных видов организмов? В третьих, нужно ожидать, что и на других планетах в космосе существуют разумные цивилизации (что снова противоречит Св. Писанию)[3]. И в-четвертых, раз материя диалектически развивается и совершенствуется, то она в состоянии достигнуть указанного результата и без вмешательства Бога. И таким образом Его существование может быть полностью проигнорировано. Неслучайно Чарльз Дарвин сказал: “Я бы совершенно не интересовался теорией естественного отбора, если бы он требовал добавления какого-нибудь чуда на в каком бы то ни было этапе развития“[4]. Джулиан Хаксли дополняет: “Постулировать Божественное вмешательство во взаимодействия между материей и энергией и не нужно, и не логично“[5].

Второй вариант. (Здесь вкратце повторим положения, содержащиеся в статье „Прощай, Дарвин!“). Спонтанная структуризация материи может наблюдаться при формировании электронных оболочек атомов, красивых пространственных решеток кристаллических тел, в вихрях Бенара, сборке вирусов и пр. Например, если вблизи голого ядра некоторого химического элемента пропустить пучок электронов, то одна его часть задержится возле ядра и автоматически образует устойчивую конфигурацию электронной облочки атома. Некоторые по аналогии допускают, что возможно существуют еще не открытые законы, которые способствуют и структурированию космоса. Если это действительно так, мы очень легко могли бы установить их наличие. Если космические летательные аппараты, запущенные в произвольных направлениях и с различными скоростями каждый раз становились бы спутниками Солнца или некоторой планеты, то мы могли бы принять, что небесные системы самоорганизуются. Но опыт показывает, что этого, увы, не происходит. Также, если мы смешаем в походящем растворе все химические элементы, создающие клетки, в необходимых количествах и пропорциях, они не соединяются в живой организм. В генетической программе нельзя открыть и никакой возможности скачкообразного восходящего изменения видов – например, из яиц змеи никогда не вылупятся цыплята. Все это говорит о том, что Бог не установил распоряжающих отношений, которые спонтанно организовали бы все области нашего мира, а для достижения гармонии в космосе, для возникновения жизни и ее многообразия был необходим специальный творческий акт.

(Некоторые современные радетели этого взгляда утверждают, что Бог время от времени вмешивался в нормальный ход событий, чтобы помочь преодолеть ряд непреодолимых препятствий перед эволюцией – при возникновении генетического кода, больших таксономических единиц, при сознательной деятельности людей и т.д. Но Он допускал естественным процессам действовать в промежуточных периодах геологической истории. Такая позиция непоследовательна: или мы принимаем, что Бог достаточно умен, чтобы заложить в развитие материи автономный механизм, ведущий в конце концов к появлению человека, или, раз Он вмешивался, почему тогда не создал еще в самом начале все в упорядоченном и завершенном виде? Более того, любая ссылка на сверхъестественные причины делает концепцию теистической эволюции антинаучной, то-есть лишает смысла попытку осуществить синтез между наукой и верой).

Противоречия между библейским взглядом и энолюционной теорией существуют в двух основных направлениях:

А) Физический аспект

Описание сотворения	Эволюционные предположения
1. В начале Бог создает Землю, а затем Солнце, Луну и звезды.	1. Галактические облака, в которых зарождаются звезды, а где-то и планетные системы около них.
2. Планета покрыта водой, которая по приказу Бога отступает и появляются континенты. То есть океаны предшествуют суше.	2. Раскаленный огненный шар с водяными парами в атмосфере. При охлаждении образуется суша, а позднее вода падает в виде дождя и заполняет моря.
3. Растения возникли раньше Солнца[6].	3. Растения возникли гораздо позднее Солнца.
4. Сперва сотворены сухоземные животные, а затем птицы.	4. Земноводные и пресмыкающиеся возникли раньше птиц.
5. Морские млекопитающие (киты, дельфины, тюлени и др.) появляются раньше своих сухоземных собратьев.	5. Некоторые сухоземные млекопитающие вторично возвращаются для жизни в воде.
6. Живые существа созданы по своим видам.	6. Все организмы непрерывно превращаются одни в другие путем эволюции.
7. Бог сотворил человека из земли по Своему Образу и подобию.	7. Человек произошел от обезьяны.

 Христиане-эволюционисты утверждают, что рассказ в книге Бытие нужно понимать аллегорически. Но прообразы в поэтических книгах Библии, в притчах нашего Господа и даже в мистических откровениях пророков основаны на аналогии, а не на противоречии. Сопоставление ряда процессов, происходящих в физическом мире, показывает, что никакого объединения концепций сотворения и эволюции не может быть[7].

Б) Духовный аспект

Теистическое учение об эволюции противоречит и основным христианским догматам:

1) Искажение Божьей сущности

Согласно Священному Писанию Бог проникнут любовью, милосердием и мудростью (І Ин 4:8; Исх. 22:27; Пс. 104:24). Он остался верен самому Себе и при сотворении, поскольку в Нем „нет изменения и ни тени перемены“ (Иак. 1:17; Евр. 13:8). Тот, кто рассматривает Всевышнего как автора отмеченной страданиями, жестокостью и смертью эволюционной теории, извращает Его сущность. Поэтому неудивительно, что такие материалисты, как Хоймар фон Дитфург, задают вопрос: „Как может быть… оправдан Бог за то, что создал мир, который с самого начала исполнен всевозможными страданиями – болью, страхами и болезнями? Раз мир является Божиим творением, то как зло вошло в него? … Каждый верующий должен ответить себе на вопрос, как согласуется несовершенство мира со всемогуществом Бога?“[8]

То же говорит и известный французский биолог и атеист Жак Моно (лауреат Нобелевской премии): „Борьба за жизнь и уничтожение самых слабых это ужасный процесс… Я удивлен, что христане могут защищать идею, что это процесс, который Бог в большей или меньшей степени заложил в эволюцию”.[9]

Истина в том, что в начале мир был прекрасен – всюду царили любовь, мир и радость. “И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма“ (Быт.1:31).

Только после грехопадения Адам услышал страшные слова: “проклята земля за тебя; со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей;“ (Быт. 3:17).

2) Обессмысливание искупительного дела Христа

В борьбе за существование ненависть, агрессия и убийство обеспечивают выживание самых приспособленных и приводят к прогрессу праисторических людей. Либеральный богослов Вольфганг Беме даже представляет грех необходимым эволюционным фактором: „Не является ли грех скорее сторонним явлением в великом процессе эволюции и, может быть, необходимым явлением, раз развитие должно идти вперед?… Тейяр де Шарден считал, что грех по необходимости сопутствует эволюционному процессу, что он – „риск“ и „тень“, которые всякое творение носит в себе.”[10] Как удачно выразился кто-то: “Потомки обезьян не нуждаются в Спасителе“.

Но как сочетать все это с нравственными законами, любовью и готовностью к самопожертвованию, заповеданными в Библии и исполненными в совершенстве в жизни нашего Господа Иисуса Христа?!

3) Закономерные следствия эволюционного учения

Как уже отмечалось, последовательно проведенная теория эволюции отметает необходимость в Создателе. Раз материя способна самостоятельно самоорганизовываться, то ясно, что возможность существования Бога сведена к нулю. Сам Дарвин пришел к этому выводу: „Медленно, но верно неверие проникало в мое сознание, пока не овладело им полностью. Процесс был настолько медленным, что не причинял мне никакого беспокойства. Придя однажды к окончательному решению, я не испытал ни секунды колебания в его правильности. Очень трудно понять мне, как люди считают достоверными христианские взгляды…“[11]

Профессор в области истории биологии Уильям Провайн из университета в Корнуэлле (убежденный эволюционист) также подтверждает наш тезис: „Конечно все еще возможно верить в современную эволюционную биологию и в положительную силу, даже в иудео-христианского Бога. Человек может допустить, что Бог положил начало Вселенной или работает через законы природы (или и то, и другое)… [Такой Бог] не имет ничего общего с человеческой моралью, не отвечает на никакие молитвы, не дает вечной жизни, в сущности не делает ничего, что мы могли бы открыть. Другими словами, религия совместима с современной эволюционной биологией только… если религия никак не отличается от атеизма“[12].

В том же духе многие либеральные богословы утверждают, что в Библии нет сверхъестественных явлений, потому что это означало бы прямое вмешательство Бога в природу, наше бытие и человеческую историю. Но если это так, тогда Христос – не Бог, сошедший во плоти на землю, и Он не вершил чудес и знамений и, что самое важное, не воскрес из мертвых. Апостол Павел отвечает на эти недомыслия следующим образом: “а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша.Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают; ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес… Поэтому и умершие во Христе погибли.“ (І Кор. 15: 14-18) [13]

4) “Сказал безумец в сердце своем: “нет Бога” (Пс. 13:1).

“Если Бога нет, то тогда все позволено!“ – этими зловещими словами великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский предупреждает нас об анархии, терроре и беззаконии, которые наступают в обществе как следствие атеизма. Дарвинизм повлиял на философию Фридриха Ницше, который объявил универсальной движущей силой развития “борьбу за существование”, перерастающую в “волю к власти”. Не случайно его политические концепции способствовали утверждению фашистской идеологии, характеризующейся расизмом, крайним шовинизмом и антигуманизмом. Эволюционное учение было возведено в ранг “государственной религии” и в странах бывшего коммунистического лагеря. Режимы Гитлера и Сталина подожгли Вторую мировую войну, погубили в ней и концентрационных лагерях десятки миллионов человеческих жизней и разрушили почти всю Европу. Поэтому уместно спросить, как вообще возможно соединять эволюционную теорию и христианство?!![14]

Материалистический образ мысли ведет и к безразборным половым связям, абортам, гомосексуализму, наркомании, алчности, нарастающей преступности. Архимандрит Юстин Попович говорит о логичном завершении отступления современного общества от христианства: „Увядший, овеществленный, дегенерированный, гуманистический человек полностью прав, когда провозглашает через своих мудрецов, что произошел от обезьяны. Приравненный однажды к животным по происхождению, почему бы ему не приравняться к ним и по морали? Даже грех и преступление считаются современным правосудием неизбежным явлением в обществе и природной необходимостью… И это не могло не быть так, потому что только ощущение бессмертности может породить мораль более высокую, чем инстинкт животных“. П. Будзилович обобщает: “Другими словами эволюция является патентом на легкий образ жизни, данный человечеству “князем тьмы” – Антихристом”.

5) Христианский взгляд на сотворение мира

Евангелие от Матфея 19:4-6 и послание св. ап. Павла – 2 Кор. 11:3 свидетельствуют, что оба верили в свидетельство Моисея о событиях, произошедших в саду Эдема[15]. В одном из своих трудах иеромонах Серафим Роуз доказывает, что все значимые святые отцы Церкви стояли на креационистских позициях. Такие столпы православия, как св. Василий Великий, св. Кирилл Иерусалимский, св. Григорий Богослов, св. Иоанн Златоуст, св. Иоанн Дамаскин и многие другие не считали библейский рассказ о сотворении мифом, легендой или аллегорией, а принимали его как действительный. Имея в виду их непрестанную борьбу за чистоту веры, можно не сомневаться, что они квалифицировали бы учение о теистической эволюции как хитро замаскированную „гибельную ересь“[16].

Христианство не нуждается в компромиссе с каждой модернистской, но неподтвержденной „научной“ идеологией только для того, чгобы выглядеть развивающимся и современным. Сегодня ведущие авторитеты один за другим начинают отказываться от теории эволюции из-за обстоятельства, что все их попытки доказать свои тезисы „оказываются в тупике“. Не наступило ли время нам, православным христианам, не быть наивными и не заглатывать каждую приманку, брошенную нам секулярной философией? Давайте вспомним, что случилось, когда было опровергнуто утверждение католической церкви (заимствованное от древнегреческих мыслителей), что Земля плоская, неподвижная и Солнце, планеты и звезды вращаются около нее. Противники Священного писания давно нашли искомый повод для отрицания его Божественного происхождения. Не получится ли и сейчас то же самое, если мы будем поддерживать учение об эволюции, которое уже серьезно дискредитировано?[17]

В завершение приведем цитату из книги профессора по информатике Вернера Гита „Творил ли Бог посредством эволюции?“ (стр. 104): „Атеизм, независимо под какой маской бы не проявлялся, легко распознается как антибожественное и антибиблейское учение, и поэтому он не предсталяет опасности для христиан. Совсем другое, однако, положение с теми идейными системами, которые, по словам Христа являются в „овечьей одежде“, но „ внутри суть волки хищные.“ (Мф. 7:15). Они без проблем интегрируются с христианским идейным богатством, но выхолащивают содержание послания Библии и приходят как „лютые волки, не щадящие стада” (Деян. 20:29). Примером тому является теистическое эволюционное учение. Иисус называет ворами и разбойниками всех, кто хочет, чтобы мы вошли в „не дверью.“ (Ин. 10:1). Библия многократно предупреждает нас: “Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому…“ (Кол. 2:8).

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Синкретизм – примирение, объединение различных, часто противоречащих друг другу философских и/или религиозных течений на основе только точек соприкосновения.

[2] Человеческое воображение даже не в состоянии представить, насколько огромным должно быть количество вселенных, чтобы реализовать подобный сценарий. Если Вселенная только одна, тогда статистическая вероятность появления в ней разумной жизни ничтожно мала и практически неосуществима. Это (вместе с отсутствием сигналов) заставило известного советского астрофизика И. С. Шкловского отказаться от гипотезы об инопланетных цивилизациях. Удивительно, однако, почему он не задал вопрос: „Как тогда появилась наша?“

[3] Некоторые ученые-христиане рассуждают таким образом: „Бог дал нам некоторые разъяснения относительно будущего – например, возвращение Христа и ряд подробностей о конце света. В некоторый момент Вселенная скрутится в сверток, сегодняшние Земля и небо исчезнут и будут сотворены новые (Исайя 34:4; ІІ Петр. 3:12-13; Откр. 21:1). Если Бог создал интеллигентные цивилизации в других местах, это уничтожило бы и место, где они живут. Грех Адама стал причиной осуждения всего творения. Но почему раса существ, которые не являются греховным потомством Адама должна подвергнуться наказанию и затем стать частью восстановления, которое придет вместе с Христом?!

О причинах появления звезд рассказывается в Быт. 1:14: „И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной [для освещения земли и] для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов.” Бог создал звезды для человечества, а не для других цивилизаций „где-то там“. Добавьте к этому и последовательность событий (в первый день – наша планета, а лишь на четвертый день – звезды) и увидите библейское свидетельство, что цель сотворения уникально сфокусирована на Земле.

[4] R. E. Clark, Darwin: Before and After, London: Paternoster Press, 1948, p. 86

[5] Evolution in Action, New York: New American Library, 1964, p. 20

[6] Естественно возникает вопрос: „Как жили растения без Солнца?“ Но давайте вспомним, что Бог создал свет еще в первый день, который обеспечивал необходимую температуру и энергию для фотосинтеза. Остаток этого первичного света – так называемое реликтовое излучение, которое ученые интерпретируют как доказательство Большого взрыва.

[7] К середине ХХ века в науке господствовала гипотеза Германа Бонди, Томаса Голда и Фреда Хойла о Стационарной вселенной. Мы не удивились бы, если бы некоторые богословы в то время “доказывали” (в согласии с ней), что, согласно Моисею, аллегорически, Вселенная, Земля, живые существа и человек не были созданы, а существовали вечно наравне с Творцом.

Более того, есть большая вероятность, что данные выведенного в 2001 г. на орбиту спутника WMAP подтвердят гипотезу циклической модели (но для плоской вселенной) Стейнхарта-Турока. В таком случае мы сегодня могли бы придти к выводу, что Библия и индийские философско-религиозные системы говорят одно и то же: Бог сотворяет и разрушает миры в процессе бесконечно повторяющихся космических циклов.

[8] Ditfurth, H., Wir sind nicht nur von dieser Welt München, 1984, 145

[9] Jacques Monod, “The Secret of Life”. Интервью Лори Джота по австралийскому радио, данное 10 июня 1976 г., незадолго до его смерти.

[10] Böhme, W., Evolution und Freiheit in: Herrenalber Texte Nr. HT 57, 1984, S. 89-90

[11] В 1851 г. Дарвин был сокрушен смертью своей десятилетней дочери Ани. С тех пор его христианская вера ослабла и он перестал ходить в церковь. В 1879 г. (то есть почти в конце его жизни – в 1882 г.) на поставленный перед ним вопрос он ответил, что никогда не был атеистом в смысле, что отрицал существование Бога и в принципе „агностик было бы самым точным определением моего умственного состояния“.

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94%D0%B0%D1%80%D0%B2%D0%B8%D0%BD,_%D0%A7%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%B7 (см. „Дарвин и религия”)

Незадолго до смерти он пишет, однако, своему другу: „Сожалею, но должен тебя информировать, что не верю в Библию как в святое откровение, и поэтому и в Иисуса Христа как Сына Божьего“.

http://www.blagovremie.com/content/опасното-завещание-на-дарвин-стийв-малц (см. конец статьи)

Согласно д-ру Крофту, после смерти Дарвина его семья нарочно уничтожила многие его документы, чтобы прикрыть его неприязнь к христианству.

(Lawrence R. Croft, The Life and Death of Charles Darwin (Chorley: Elmwood Books, 1989) p. 95. See also Russel Grigg, Darwin`s Arguments Against God, 13 June 2008, at: creationontheweb.com)

[12] William B. Provine, Book review in Academe, January/ February, 1987, pp, 50-52.

Проф. Провайн заявляет, что концепция теистической эволюции в сущности ведет к деизму. Согласно этому взгляду, Бог в начале создал материю и заложил в нее некоторую программу, по которой мир должен был самосконструироваться. Затем Он вообще не вмешивался ни в развитие мира, ни в человеческую историю. Таким образом на практике деизм не отличается от атеизма.

[13] Эволюционное учение, кроме того, что никак не согласуется с Библией, не находит и никакого научного подтверждения. Самый лучший ответ на вопрос почему эволюционная теория продолжает преподаваться в средних и высших учебных заведениях США дал д-р Филипп Джонсон, профессор Калифорнийского университета, в своей книге “Суд над Дарвином”: “Большинство профессоров продолжают преподавать эволюционную теорию из-за страха. Страха потерять постоянную работу, страха лишиться субсидий на свою исследовательскую деятельность, страха потерять возможность публиковать свои труды, страха стать изгоями в среде коллег. Во имя всего этого они должны следовать „партийной линии“, т.е. эволюционной теории. Такова жизнь в академическом мире (и не только в Америке – прим. авт.)”

Значительная часть современных ученых-христиан решили эту сложную дилемму между верой и наукой, заключив компромисс со своей совестью и приняв на вооружение учение о теистической эволюции. Таким образом они как эволюционисты могут подниматься по иерархической лестнице и как христиане могут надеяться, что однажды попадут на небо. Св. ап. Павел не скрывал своего огорчения от подобных верующих, которые не хотят „быть гонимыми за крест Христов” (Гал. 6:12).

[14] В своей статье “Православие и эволюция” дьякон Андрей Кураев пытается доказать, что теистическая эволюция совместима с православным богословием. В указанном материале имеется очень много несостоятельных утверждений, поэтому рассмотрим его отдельно.

http://www.fatheralexander.org/booklets/russian/evolution_r_ext.htm

До настоящего времени все еще никто не успел сочетать эволюционное учение с рассказом о сотворении в Библии – все попытки в этом направлении представляют гротескную экзегетическую карикатуру. Голландский иезуит Стефан Трустер в своей книге „Эволюция и догмат о первородном грехе“ откровенно заявляет: „Те, кто серьезно относится к научному догмату об эволюции, не могут больше соглашаться с традиционной постановкой (не только с Сотворением, но и с Грехопадением, а оттуда – и с остальными догматами веры – прим. авт.) Так что нужно найти соответствующую нашему времени интерпретацию”:

http://pravoslavna-vyara.blogspot.com/2009/06/ii-iii.html

[15] Некоторые заявляют, что „Бог эволюционным путем сделал из обезьяны человека, но это пропущено в Библии“.

Святые евангелисты Матфей и Лука, прослеживая генеалогию Иисуса, доходят до Адама (Мф. 1:1-16; Лк. 3:23-38). Согласно вышеуказанному мнению, Адам должен был быть австралопитеком, следующие за ним поколения – пикатентропами и затем неандертальцами и лишь некотрые из последних ответвлений родословного дерева стали кроманьонцами. (Если верить одному популярному изображению Иисуса, реконструированному по найденному в Его время черепу и распространяемому по ВВС, Он должен был в значительной степени сохранить сходство с неандертальцами, что полностью соответствует позиции теистических эволюционистов.

http://www.popularmechanics.com/science/health/forensics/1282186 )

Св. евангелист Лука совсем ясно, однако, заявляет, что „Адам – Божий“, т.е. первый человек был непосредственно сотворен Богом: “И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою“. (Лк. 3:38; Быт. 2:7). (К сожалению некоторые сторонники этого взгляда утверждают, что „прах земной“ это фигуративное выражение о “существующих до этого живых созданиях“. Но в таком случае слова „ибо прах ты и в прах возвратишься.“ (Быт. 3:19) должно означать, что после смерти мы превращаенся снова в каких-то животных. То есть подобное толкование ведет к учению о перерождении?!

[16] См. книгу о. Серафима Роуза “Православный взгляд на эволюцию”.

http://www.creatio.orthodoxy.ru/biblio/rouz3/Main.htm

Многие православные богословы скепгически настроены к некоторым взглядам о. Серафима Роуза. Однако, можно отметить, что в своем исчерпывающем труде „Genesis, Creation, and Early Man: The Orthodox Patristic Understanding” он совсем объективно отразил мнение святых отцов по вопросу о Сотворении.

http://www.amazon.com/Genesis-Creation-Early-Seraphim-Rose/dp/1887904026

Вся книга, переведенная на русский язык:

http://shestodnev.narod.ru/rouz_genesis/index.html

[17] В 2006 г. более 600 ученых с высокими академическими званиями из самых престижных учебных заведений в мире (которых мы никак не можем обвинить в пристрастии к креационизму) подписывают декларацию „Анти-Дарвин”. На базе своих собственных исследований многие ведущие авторитеты совсем самостоятельно приходят к выводу, что „результаты научных исследований в различных областях – космологии, физики, биологии, искусственного интеллекта и пр., полученные в последние десятилетия, подвергают сомнению основной догмат эволюционизма – принцип естественного отбора“. Если все эти ученые окажутся правы, (а их число растет лавинообразно – только за последние 6-7 лет оно удвоилось), тогда, как бы парадоксально это ни звучало, повторится история с Галилеем. То есть окажется, что мы защищаем неправдоподобную модель, что снова дискредитирует нас перед всей общественностью.